Карина поласкать язычком от этого завожусь
Читать книгу: «Вместо всех – одна»
Но прежде нежели начать рассказ, надобно определить несколько положений в отношении его. Что именно он может представить? За что он отвечает и кроме чего не берет на себя удовлетворения никаким требованиям! Повторяю: рассказ мой есть семейная память о старины, о лицах дедушек, бабушек, не исключая и тех местных происшествий, которые были на столько важны, чтоб сохраниться им по памяти до наших времен; но ожидать от меня, что коснувшись одного, я потому должна была говорить и о другом — это напрасное ожидание.
Мы с Анькой замыслили такое… что подумать страшно, а вслух произносить опасно. Я на всю голову раненая и подругу нашла такую же. Наверное, хорошо, если бы в нашем тандеме хоть одна была рассудительной и трусливой, но такой нет, и я считаю, что мне очень повезло встретить Аньку. Мне всегда не хватало такой подруги — отчаянной, бесстрашной, рисковой. И именно она решилась мне помочь, прикрыть.
Зима на сорок пятый, последний военный год в этих краях простояла сиротской, но крещенские морозы свое взяли, отстучали, как им полагается, за сорок. Прокалившись за неделю, отстал с деревьев куржак, и лес совсем помертвел, снег по земле заскрип и покрошился, в жестком и ломком воздухе по утрам было трудно продохнуть. Потом снова отпустило, после этого отпустило еще раз, и на открытых местах рано затвердел наст. В морозы в бане Гуськовых, стоящей на нижнем огороде у Ангары, поближе к воде, случилась пропажа: исчез хороший, старой работы, плотницкий топор Михеича. Сроду, когда надо было что-то убрать от чужих глаз, толкали под не пришитую половицу сбоку от каменки, и старик Гуськов, крошивший накануне табак, хорошо помнил, что он сунул топор туда же. На другой день хватился нет топора.
